Автор Neo Look
Фандом Ai no Kusabi
Название День рождения
Пайринг Рауль/Катце
Жанр Drama, Romance
Рейтинг NC-17
Дисклеймер «Ai no kusabi» принадлежит Rieko Yoshihara
читать дальшеНекоронованный король черного рынка Амои, Меченый, Subzero, дилер Катце не мог не знать точной даты своего рождения. Он знал практически все, что можно было узнать о жизни отдельно взятого монгрела с момента его появления в Гардиан, и сам для себя исключением не был. Поэтому, отчитавшись перед Эосом, он стал недоступен для всех своих подчиненных и партнеров, невзирая на степень важности их проблемы. Сегодня был День Рождения Катце.
В этот день он мог позволить себе расслабиться и побыть собой. Для начала – наконец-то выспаться. Душ, кофе, сигарета, тишина и порядок, ужин из лучшего ресторана, контрабандный коньяк, еще одна сигарета. Дым плыл над креслом, растворяясь в высоте под потолком. Пространство прорезал луч заката, в нем плясали пылинки. Коньяк согревал желудок и туманил голову. Катце был почти счастлив, лениво глядя на медленно плывущие строчки новостей на экране. Почти. Хотелось чего-то, что сделало бы этот день непохожим на другие, только его днем.
Вот тут и возникала проблема. Дело в том, что за столько лет тотального самоконтроля, с той степенью нервного напряжения, которой требовала его работа, Катце совершенно разучился расслабляться естественными способами. Вечные стимуляторы, без которых он уже не мог, сжигая себя ради эффективности, имели свои побочные эффекты, и иногда Катце начинало казаться, что он и впрямь становится тем хладнокровным мистером Subzero, которым называла его молва.
Но перед собой-то рисоваться не пристало, верно? Катце откинул голову на подголовник и вытянул ноги. Была одна сфера его жизни, в которую он не допускал света, никогда не разглядывал пристально сам, и никому бы не позволил. И сфера эта когда-то волновала его ничуть не меньше, чем вечный адреналин его деятельности. То, что сейчас притупилось настолько, что почти не беспокоило; то, что по определению было урезанным в жизни фурнитура, которым он так и останется, несмотря ни на что. И только иногда, вот как сейчас, оставаясь наедине с собой, он мог признаться, что ему чего-то не хватает. Катце временами мучительно не хватало в жизни секса.
Катце встал из кресла и отправился в постель.
Когда загоняешь проблему настолько глубоко в подсознание, выковыривать ее оттуда становится с каждым разом все труднее – именно к такому выводу пришел дилер спустя полбутылки коньяка и десять минут просмотра шедевра порноиндустрии Мидаса «Легенды о любви». Самым поганым было то, что буквально все, что окружало сейчас Катце, соответствовало его тонкому чувству прекрасного: эротический полумрак; шелковые простыни цвета ультрамарин; содержание видеофайла, в котором идеально подобранные под роли элитные пэты отыгрывали в профессиональном киностудийном антураже то, что оставалось за закрытой дверью таких шедевров терранской классики, как, к примеру, первая ночь Ромео и Джульетты или причина горестного плача Гильгамеша по Энкиду. Он был чист и разнежен после ванны, он благоухал дорогим, своим любимым парфюмом, его восприятие достаточно притупилось для того, чтобы отпустили тормоза, и все-таки чего-то не хватало.
На шелке его шикарной постели в пределах досягаемости – лишь руку протяни – был брошен стимулятор, естественно, одна из самых технически совершенных, анатомически и гигиенически безупречных моделей, какие только мог представить рынок этих устройств. Катце прекрасно знал, как его использовать, он достаточно хорошо изучил свое тело, и давно умел преодолевать сложности, связанные с полным отсутствием того, что фурнитуру иметь не полагалось. Проблема таилась где-то глубже. Он не хотел неглубокого механического минутного оргазма!
Катце вздохнул, вытянулся на кровати, закинув руки за голову – гибкий, точеный, гладкая белая кожа, золотистая в приглушенном свете, была безупречна – и прикрыл глаза.
Он не хотел себе в этом признаваться, но весь арсенал он до конца не задействовал. Был один запрещенный прием. Нет, не бордель – это, во-первых, раскрыло бы тайну его неполноценности, чем подставило под удар весь его идеально продуманный мужественный образ, а во-вторых, дало бы тот же самый кратковременный эффект, от которого он в данный момент добровольно отказывался.
Глубоко в недрах памяти Катце хранилось одно воспоминание. Шли годы, и только оно не тускнело, а лишь наполнялось новыми нюансами. Нет, он был способен воспринимать и это критически, он видел романтическую дымку, которой воспоминание подернулось, но в этой дымке недосягаемый предмет его фантазии был еще прекраснее.
Рауль Ам. Катце сглотнул, прочувствовав движение гортани, словно это имя прокатилось по ней и гладко проскользнуло внутрь.
***
Блонди не замечают свою живую мебель. Они привыкли к тому, что она под рукой всегда, незаметная и незаменимая. Они забывают, что у нее есть глаза и уши не только для того, чтобы выполнять их поручения.
Это было тогда, когда он еще не знал, что любознательность перевернет его жизнь. Он не ложился и ждал, когда гость Ясона уйдет, чтобы забрать из полутемной гостиной хрустальные бокалы и привести в строгий порядок бильярдный стол. Сигнал вызова на браслете – это прекрасно, но Катце, в принципе, это было не нужно. Не так давно рыжий фурнитур придумал себе не вполне безобидное развлечение – он обнаружил, что хозяин, внешне свободный, находится под тотальным контролем Юпитера в любом из помещений своих огромных апартаментов, и подключился к камерам наблюдения. Что об этом думал Юпитер? Юному Катце казалось, что между ними существует какая-то негласная договоренность, всесильный компьютер казался ему его личным, персональным божеством, временами дающим ему преимущество, позволяя предвосхищать желания хозяина, временами просто коротающим вместе с ним в тишине огромного здания долгие дни и вечера.
Подумаешь, пара лишних глаз. Кто его за это накажет?
Рауль Ам был другом хозяина. Именно другом, будь между двумя великолепными блонди нечто большее, Катце бы узнал об этом первым. Почему-то мысль о возможности этого «большего» была Катце неприятна. Он не хотел очередного подтверждения незаурядной силы и притягательности личности своего хозяина. А вот видеть кого-то, кто может легко и безнаказанно сыронизировать, выслушав какой-нибудь блистательный пассаж Ясона, кто может посмеяться вместе с ним, высказаться откровенно, не делая поправки на его статус – это было интересно. Когда он смотрел на это, блонди казались ему людьми.
Подумаешь, более высокая ступень эволюции.
Иногда Рауль оставался у хозяина на ночь. Катце доставляло удовольствие по утрам менять белье в гостевой спальне – оно хранило слабый аромат, что-то свежее, горькое, травяное, едва уловимое. Он как-то ради любопытства перебрал каталог элитного парфюма, нашел три близких, но ни один не был тем самым. Должно быть, согретый кожей блонди, запах становился иным. Еще одно удовольствие – осторожно опуститься на смятую постель, прижаться щекой к гладкой ткани, закрыть глаза и полежать так, витая в солнечных лучах, заливающих комнату. Холодный классический парфюм Ясона, аромат которого висел по утрам в хозяйской спальне, не вызывал у него таких желаний.
Когда браслет на запястье замерцал и издал звуковой сигнал, Катце был уже в полной готовности за дверью. У обоих блонди блестели глаза, и движения были чуть менее скоординированы, чем обычно. Совершенствам требовалось много, чтобы повело, но сегодня их целеустремленность победила особенности метаболизма - мысленно ухмыльнулся Катце, сохраняя невозмутимую физиономию идеальной мебели.
Ясон жестом велел ему сопроводить гостя и отправился к себе. Гость бросил на Катце короткий взгляд – он и сам прекрасно знал, где его спальня и ванная комната, - и молча пошел по знакомому маршруту. В спальне Рауль остановился перед зеркалом, положил ладонь на пряжку ремня и о чем-то задумался. Он не выразил протеста, когда Катце, выждав немного, подошел к нему с намерением вежливо помочь раздеться. Даже опустил руку и чуть повернулся, чтобы было удобнее. Катце не поднимал глаз, иначе бы увидел, как блонди медленно обвел взглядом комнату, поймал в зеркале их отражения и прищурился, как будто его посетила некая мысль. Между тем, рыжий фурнитур получал удовольствие, вдыхая знакомый аромат и легко касаясь сильного тела. Застежки, как по волшебству, расстегивались под тонкими пальцами, мягкие локоны временами закрывали обзор, но зрение было ни к чему – он мог справиться с форменным костюмом блонди в полной темноте и на ощупь. Профессионализм во всем! – нашел оправдание своему удовольствию Катце, опускаясь на одно колено на ковер. Тут Рауль поймал его руку на застежке брюк.
- Дальше я сам, - проговорил он, не выпуская тонкого запястья, и, когда Катце посмотрел на него снизу вверх, по губам блонди скользнула тень улыбки, - Все-таки Ясон тот еще эстет. Тоже мне, Древний Рим… раздет, одет и вновь одет.
Катце отчего-то покраснел. Возможно оттого, что низкий негромкий голос на мгновение показался ему частью собственных мыслей, возможно оттого, что блонди все никак не хотел его отпустить, и Катце сам себе показался пойманным на чем-то неприличном.
- У меня нет фурнитура, - счел нужным пояснить Рауль, - не люблю, когда природный человеческий потенциал используется в чисто декоративных целях.
Катце сглотнул и поинтересовался:
- А домашнее хозяйство у Вас кто ведет, господин Ам?
Собственный голос показался ему противным по сравнению с мягким тембром голоса блонди.
Рауль приподнял одну бровь. Он явно забавлялся.
- А что, для этого требуется целый штат сотрудников? Все автоматизировано.
- Даже автоматикой должен кто-то управлять. Не говоря уже о координации. Закупка продуктов с учетом диеты, гардероб с учетом графика работы и отдыха, финансирование и планирование приемов, транспортная служба, безопасность, пэты…
- Я понял, понял, - Рауль совсем развеселился, - экономикс в масштабах одного домашнего хозяйства. Нужно будет коллекцию пэтов, что ли, завести, – и блонди чуть сжал его запястье, - А когда логистическая схема выстроена, и все потоки ресурсов распределены в нужных направлениях, тебе не бывает одиноко в хозяйских апартаментах… Катце?
Теперь у белокожего фурнитура горели не только щеки, но и уши. Ему казалось, что Рауль видит его сейчас насквозь как стеклянного. Что все, чем он занимается в этом доме, на самом деле имело одну цель – его собственное, Катце, развлечение. Ощущение контроля над происходящим в его персональной вселенной. А результат – вот он: легкий аромат, дурманящий голову, гладкость ткани, сильная рука, удерживающая его. Юпитер, Рауль помнит, как его зовут!
Катце молчал. Рауль подождал пару мгновений и выпустил его руку. Катце вскочил с ковра и опустил глаза долу.
Подумаешь, от мебели все равно не ждут ответов при разговоре на свободные темы.
- Координация, говоришь? – протянул Рауль, весело глядя на него, и закрыл за собой дверь ванной комнаты.
То, что произошло дальше, не вписывалось в катцеву картину мира. Но вплавилось в нее так, что и годы спустя он не мог избавиться от этого.
Он практически вбежал в свою комнату, не включая света, сел за терминал и прикоснулся к клавишам. Сомнения мучили его целую минуту. А потом отпустили. В гостевой ванной тоже была камера.
Под немигающим взглядом этой камеры и горящим – Катце – Рауль расстегнул брюки, провел ладонями, и медленно переступил через упавшую к его ногам одежду. Катце видел стриптиз в исполнении лучших пэтов и в Эосе, и в Мидасе. Это было круче. Невозмутимостью, под которой горел огонь, лаконичностью движений, да и – чего там – масштабностью происходящего. Возбужденный блонди – зрелище для избранных. Видимо, Катце был избранным, потому что сейчас именно для него перед огромным – во всю стену – зеркалом ванной комнаты Рауль чуть прикрыл глаза, и с легкой улыбкой на губах провел раскрытой ладонью вниз – по груди, животу - положил руку на член. У Катце вспотели ладони и сладко потянуло внизу живота. Пульс в висках колотился так, что казался слышным в тишине комнаты, как дышать, он вообще забыл. Потому, что в зыбком мареве, в которое превратился мир вокруг, на Катце смотрели эти глаза.
Краем сознания он понимал, что блонди смотрит сейчас на собственное отражение в зеркале, и его взгляд скользит сейчас, просто следуя за движениями пальцев, сжавших заострившийся сосок, что Раулю просто нравится видеть себя таким и именно это его возбуждает, но что-то глубоко внутри нашептывало ему совершенно иное. Казалось, что чуткие сильные пальцы скользят по его коже, что именно на него сейчас смотрит Рауль, и именно его, Катце, тело, которое он привык считать чем-то настолько ущербным, что оно не стоило даже того, чтобы отражаться в зеркале… желанно. Это ощущение было настолько сильно, что из горла поднимался беззвучный стон. Никогда, ни на одном шоу, ни в ночной темноте один на один с самим собой, он не испытывал ничего подобного.
Рука сама поднялась к горлу, коснулась горящей кожи над воротником-стойкой и опустилась ниже, к затвердевшей горошине соска. Ткань форменного костюма была слишком плотной, она не давала почувствовать то, что сейчас – он видел – ощущали белые пальцы, то, от чего полузакрылись шальные зеленые глаза. Он едва не сорвал замок, расстегивая воротник формы, и от простого прикосновения дрожащих пальцев тело окатило жаркой волной, таким неожиданно острым было ощущение. Когда Рауль приоткрыл рот, Катце непроизвольно провел языком по внезапно пересохшим губам. Он сейчас бы полжизни отдал, не торгуясь, за то, чтобы блонди поцеловал его. Чтобы раздвинул губы языком, положил руку на затылок, не давая отстраниться, чтобы взял все: волю, дыхание, мысли, чтобы сердце колотилось где-то в горле… да оно и так стучало там, да так, что от его ударов содрогалось все тело, а дыхание стало шумным.
Рауль шагнул под душ, под рассеянные капли воды. Катце едва ли понимал, что делают собственные руки, когда смотрел на струйки воды, стекающие по совершенному телу, на тяжелые потемневшие от воды кудри; когда видел, как сбивается дыхание блонди, и как все быстрее двигается его рука. Когда Рауль с глухим стоном содрогнулся, прикусывая губу и закрыв глаза, в глазах Катце померк свет, и долгая сладкая судорога выгнула его тело.
Обессилено обмякая в кресле, звеняще-легкий, ничего не слыша и почти не соображая, Катце бы не поверил, если бы ему кто-то сказал, что только что он не был вздернут над полом, вцепившись в сильные плечи, что под ним кресло, а не майолика ванной, что он не насаживался только что на член блонди, глуша в горле стоны и каждым движением бедер умоляя не останавливаться.
Рауль стоял, опершись на прижатую к зеркальной стене ладонь, выравнивая дыхание, глаза блестели из-под полуопущенных век. Потом поднялись ресницы, и обессиленный, чуть живой и растерянно-счастливый, Катце поймал его затуманенный взгляд с экрана. Только одно мгновение, дальше блонди закрыл глаза и, короткой голосовой командой усилив душ до тугих струй, подставил под них голову. Но в это мгновение Катце вдруг четко осознал - Рауль знает, что он его видит.
За все это время Катце не издал ни звука.
***
Последний луч заката погас. Он полежал в полудреме, потом включил ночник. Сон не шел. В голове крутились мысли, тысячу раз передуманные и все же неотвязные, тело ныло, не болезненно, а совсем иначе – жарко и неутолимо, шелк прилип к взмокшей спине. Вставать в душ было лень. Катце нашарил пульт кондиционера, вдавил в него кнопку – теперь по комнате гулял прохладный ветерок. «А коньяк был неплох», - подумал он. Никаких побочных ощущений опьянения он не испытывал. Да и вообще ему было в целом хорошо.
Вот только еще бы не эти сожаления. Как мысли о несбыточном. Если бы, если, если…
Если бы он тогда выключил камеру и вернулся! Пусть все было бы не так, как рисовало ему воображение в горячечном бреду, пусть Рауль выгнал бы его, скользнул по нему равнодушным взглядом и не снизошел. Но он бы знал, что все это было не для него, и то, что он все эти годы носил в себе, драгоценное и мучительное, было напрасно.
Один Катце знал, чего ему стоила невозмутимость идеальной мебели последние полгода работы у Ясона, чего ему стоило стоять рядом, умирая и возрождаясь, каждый раз, когда Рауль поворачивал голову, чтобы с легким кивком взять бокал с подноса, который только благодаря огромному напряжению воли не дрожал в руках Катце. Он вел себя так же как раньше. Абсолютно так же! Мучительно, невыносимо так же. Как будто ничего особенного не произошло. Испытание воли, через которое прошел тогда Катце, пригодилось ему впоследствии в самых экстренных ситуациях. А Рауль… наверно, блонди развлекался. Плюс алкоголь, настроение. Он и забыл-то про это давно. Так что все нужно использовать в своих целях. Даже свои десять лет замираний и криков, и бессонные ночи. Хорошо сказано. Саркастическая усмешка искривила тонкие губы.
Если бы он тогда хотя бы нажал на кнопку «REC». Имей он эту запись... Эксклюзивно для меня, блонди-шоу! Безопасный секс – наш выбор. Что может быть безопаснее, чем виртуальный секс, что может быть опаснее, чем лишняя информация о блонди? Все, как ты любишь, адреналиновый наркоман, Subzero.
Если бы он тогда выключил камеру и лег спать, как делают все нормальные фурнитуры! Впрочем, он никогда не был таким как все.
Катце застонал и придавил голову подушкой. Спать, спать! Легче это сказать, чем сделать. Сна не было ни в одном глазу.
Тихо мурлыкнул терминал, и Катце, который сам обрубил все контакты на сегодня, вдруг воспринял это как избавление и решил подняться и подойти. В левом нижнем углу мигал значок сообщения. Да какая разница, спам или пустая болтовня виртуальных знакомых, ничего о нем не знающих? Он небрежно ткнул в иконку.
«С Днем Рождения, Катце!»
Что за бред, никто не в курсе. Перебор вариантов в мозгу остановило имя отправителя в заголовке сообщения. R_45897. Под этим номером в его личном реестре заказчиков значился… да быть не может. Катце ухмыльнулся и вызвал виртуальную клавиатуру. Сюрреализм происходящего и так зашкаливал, поэтому его ответу не требовалось ни логики, ни сдержанности:
«Где ты был так долго?»
Курсор все мигал в нерешительности, и именно в тот момент, когда Катце решил, что ответа не будет, возникла строка:
«Десять лет. Ты прав, действительно, долго
»
И вот этот самый смайл добил его окончательно. Реальность дрогнула и растаяла. Теплая волна опьянения подхватила и понесла. Ни страха, ни скепсиса. Остались только строчки на экране.
«Я думал, ты давно забыл»
«Человек, который контролирует все, полагал, что я всегда так себя веду в гостях?»
Лицо горело, как в ту ночь. Значит, он не ошибался. Десять лет, Юпитер…
«Почему именно сегодня?»
«Я слышал, что в День Рождения исполняются желания»
«Тебя дезинформировали. В этот день дарят подарки»
«И что бы ты хотел получить в подарок?»
Этого не может быть. И, может быть, именно поэтому он сейчас имел право на все. На неосторожность, которая не заставит его мучиться от сожалений, как однажды заставила осторожность.
«Я хотел бы…»
Недописанная строчка мигала курсором. Он все еще не мог решиться. Ну же. Загадай желание - пусть оно исполнится. Неоконченную фразу в сослагательном наклонении смыл Delete. Было мгновение, когда Катце показалось, что его пальцы не принадлежат ему, ведь из-под них не могло появиться:
«Я хочу тебя. Я никогда и ничего в своей жизни так не хотел»
Значок курсора мерцал в разы медленнее, чем бился его пульс.
User offline
Катце откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Над собой, над абсурдностью происходящего, над пропавшим собеседником – он не знал точно. Но это не было ни истерикой, ни отчаянием, ни торжеством. Просто стало легче дышать. И после этого он смог, наконец, очнуться, принять душ и мысленно смириться с тем, что праздник кончился.
Я хочу тебя, Рауль Ам. Высказанное впервые вслух, это желание заставляло сладко замирать. Ему хотелось сейчас, в полной темноте, пойти и перечитать эту строчку, чтобы убедиться, что он посмел признаться в этом самому себе.
Рауль. Шелковая кожа теплая и такая гладкая, что это кажется невероятным. Катце так ухаживал за собственным телом, которое для него всегда было лишь функциональным предметом, необходимым в быту, чтобы однажды, вдруг – случайно – он прикоснулся к нему, как тогда, и, глядя эти в глаза, он будет осознавать, что желанен. Должно быть, он и красив – для кого угодно, только не для блонди, рядом с которым само понятие красоты становится абстракцией.
В кондиционированном воздухе – он не любил запах дыма там, где спал, и дорогущая вытяжка обеспечивала идеальный микроклимат – Катце почудилась тень знакомого аромата. Рауль. Под обманчиво мягкой волной тусклого золота – резкая линия скул, овал лица, который был бы тяжеловесным, если бы не точеный подбородок. При необходимости почти кукольное лицо мог с легкостью изобразить Ясон, Рауль - нет. Стоило ему гневно сжать челюсти, и идеальная вывеска рушилась. Рауль, разозлившись, сломает его и не заметит. Катце не заметил сам, когда прошел тот порог, за которым он не боялся быть им сломанным. И сейчас ему было наплевать, насколько выспренно это звучит, все равно никто не видит его лица, не от кого защищаться своей кривой усмешкой.
Но бархатная ночь пахла его духами, а под опущенными веками вспыхнули и расплылись светлые круги, когда теплые губы коснулись его сомкнутых ресниц. Он подставил этим губам свои – сухие и горячие, подставил шею, открывшуюся, когда жесткие красные пряди рассыпались по подушке. И внутри что-то дрогнуло и отозвалось как струна, когда легкое дыхание потревожило кожу возле уха. Все тело вспыхнуло, и это уже показалось слишком для сна. Он распахнул глаза, но проснуться никак не удавалось: этот тяжелый и невесомый водопад волос, рассыпавшийся по груди, мог принадлежать только одному человеку… не совсем человеку. Только ему могли принадлежать гладкие сильные плечи, в которые Катце неосознанно вцепился и тут же разжал руки, и посмотрел в лицо своему кошмару.
Какого демона из глубин сети он вызвал троекратным повторением имени, Катце не знал. Но это и не имело абсолютно никакого значения, пока его тело горело и плавилось в его руках. Как он мог заранее знать о том, что сам Катце узнал о себе методом проб и ошибок, тоже не имело значения сейчас, когда он всхлипывал в голос – сдержанный донельзя Катце – выгибаясь на мокром от пота шелке. Ночной демон просто раскрыл его, как плод неизвестного растения и ласкал прикосновениями пальцев и губ, позволив технике справляться со своими функциями. Приподнявшись на локте, он любовался им, балансирующим на грани, его горячей влажной кожей, дрожью напряженных жгутов мышц, слушал срывающееся дыхание. Катце вытянул руку, чтобы ладонью закрыть ему глаза, блестящие даже в темноте, но Рауль увернулся и с легким смешком перехватил руку. Поцеловал в ладонь и сам поднес к лицу, будто рассматривая.
«Слишком ко многому ты боишься прикоснуться по-настоящему, - прошептал он, - Каково это - узнать, что все это время ты на самом деле не держал мир на кончиках пальцев? Если желание слишком долго не исполняется, оно начинает разрушать нас».
***
Комнату заливал солнечный свет. Так бывало, когда он забывал вечером перед сном опустить жалюзи. Катце открыл глаза и тут же зажмурился. Блаженно потянулся, расслабил все мышцы. Тело словно плыло в солнечных лучах, невесомое, просвечиваемое насквозь, золотистый свет пробивался сквозь сомкнутые ресницы. Полузабытое ощущение наполняло все его существо странной легкостью.
«Вот бы лежать так всю жизнь, - лениво шевельнулась мысль, - ни о чем не думать, не принимать решений, ничего не ждать и не менять…»
Он сонно перебрал в сознании события прошедших суток, одно за другим, как бусины, нанизанные на нить. Последняя бусина скатилась и затерялась в складках покрывала. Катце открыл глаза и повернул голову. В комнате он был один.
Он постарался до конца понять, что он сейчас чувствует. Странно, но не было ни накрывающей его волны разочарования, ни сожаления, ни страха – и что теперь будет?
Все закономерно; так, как и должно быть.
Возвращавшееся из счастливой дремоты тело напоминало о себе ощущениями: легким дискомфортом – но, честно говоря, ничего сверхъестественного, травмировал он себя под некоторыми препаратами и хуже, - голова чистая, губы немного обветрены… что ж, новый день Катце встречал без существенных потерь.
Интересно, откуда это ощущение легкости?
Он перекатился на живот, вжался лицом в подушку, встретившую знакомым теплым запахом, его собственным запахом. Ночное наваждение растворилось в солнечном свете.
Его не удивила и история сообщений в памяти собственного терминала. Естественно, он сам установил настройки, исключающие ее сохранение. Лишняя информация, пусть даже совершенно безобидная, в данном случае ни к чему. И все же…
Катце, аккуратно причесанный и полностью одетый, остановился у разворошенной постели, застегивая наплечную кобуру. Начинался новый день, а он все еще не мог избавиться от иллюзии. От легкого аромата раулева парфюма в воздухе. От запаха, который таился в складках ультрамаринового шелка – его не спутаешь ни с каким другим. А впрочем, блонди – люди ли они вообще? Не обманывают ли тебя твои человеческие органы чувств, рисуя все в твоем воображении таким, каким ты мог бы приписать его своей сбывшейся мечте? Откуда тебе знать, насколько быстро распадаются молекулы, исчезают все следы? Ты с самого начала больше придумывал, чем фактически имел.
Катце тряхнул головой, отбрасывая крыло красных волос с лица. Хотелось взглянуть на мир без завесы. У тебя нет, и не было любовника-блонди. У тебя всего лишь был День Рождения. День, в который исполняются желания.
С благодарностью:
Olgamoncher, за Большое Зеркало в «Видеозаписи»
Ирис Март, за первую часть «Любопытства»
Фандом Ai no Kusabi
Название День рождения
Пайринг Рауль/Катце
Жанр Drama, Romance
Рейтинг NC-17
Дисклеймер «Ai no kusabi» принадлежит Rieko Yoshihara
День рождения
За витринным голубым стеклом
Тихо плачет манекен бесполый -
Кукла с человеческим лицом.
Э.М. Шклярский
Тихо плачет манекен бесполый -
Кукла с человеческим лицом.
Э.М. Шклярский
читать дальшеНекоронованный король черного рынка Амои, Меченый, Subzero, дилер Катце не мог не знать точной даты своего рождения. Он знал практически все, что можно было узнать о жизни отдельно взятого монгрела с момента его появления в Гардиан, и сам для себя исключением не был. Поэтому, отчитавшись перед Эосом, он стал недоступен для всех своих подчиненных и партнеров, невзирая на степень важности их проблемы. Сегодня был День Рождения Катце.
В этот день он мог позволить себе расслабиться и побыть собой. Для начала – наконец-то выспаться. Душ, кофе, сигарета, тишина и порядок, ужин из лучшего ресторана, контрабандный коньяк, еще одна сигарета. Дым плыл над креслом, растворяясь в высоте под потолком. Пространство прорезал луч заката, в нем плясали пылинки. Коньяк согревал желудок и туманил голову. Катце был почти счастлив, лениво глядя на медленно плывущие строчки новостей на экране. Почти. Хотелось чего-то, что сделало бы этот день непохожим на другие, только его днем.
Вот тут и возникала проблема. Дело в том, что за столько лет тотального самоконтроля, с той степенью нервного напряжения, которой требовала его работа, Катце совершенно разучился расслабляться естественными способами. Вечные стимуляторы, без которых он уже не мог, сжигая себя ради эффективности, имели свои побочные эффекты, и иногда Катце начинало казаться, что он и впрямь становится тем хладнокровным мистером Subzero, которым называла его молва.
Но перед собой-то рисоваться не пристало, верно? Катце откинул голову на подголовник и вытянул ноги. Была одна сфера его жизни, в которую он не допускал света, никогда не разглядывал пристально сам, и никому бы не позволил. И сфера эта когда-то волновала его ничуть не меньше, чем вечный адреналин его деятельности. То, что сейчас притупилось настолько, что почти не беспокоило; то, что по определению было урезанным в жизни фурнитура, которым он так и останется, несмотря ни на что. И только иногда, вот как сейчас, оставаясь наедине с собой, он мог признаться, что ему чего-то не хватает. Катце временами мучительно не хватало в жизни секса.
Катце встал из кресла и отправился в постель.
Когда загоняешь проблему настолько глубоко в подсознание, выковыривать ее оттуда становится с каждым разом все труднее – именно к такому выводу пришел дилер спустя полбутылки коньяка и десять минут просмотра шедевра порноиндустрии Мидаса «Легенды о любви». Самым поганым было то, что буквально все, что окружало сейчас Катце, соответствовало его тонкому чувству прекрасного: эротический полумрак; шелковые простыни цвета ультрамарин; содержание видеофайла, в котором идеально подобранные под роли элитные пэты отыгрывали в профессиональном киностудийном антураже то, что оставалось за закрытой дверью таких шедевров терранской классики, как, к примеру, первая ночь Ромео и Джульетты или причина горестного плача Гильгамеша по Энкиду. Он был чист и разнежен после ванны, он благоухал дорогим, своим любимым парфюмом, его восприятие достаточно притупилось для того, чтобы отпустили тормоза, и все-таки чего-то не хватало.
На шелке его шикарной постели в пределах досягаемости – лишь руку протяни – был брошен стимулятор, естественно, одна из самых технически совершенных, анатомически и гигиенически безупречных моделей, какие только мог представить рынок этих устройств. Катце прекрасно знал, как его использовать, он достаточно хорошо изучил свое тело, и давно умел преодолевать сложности, связанные с полным отсутствием того, что фурнитуру иметь не полагалось. Проблема таилась где-то глубже. Он не хотел неглубокого механического минутного оргазма!
Катце вздохнул, вытянулся на кровати, закинув руки за голову – гибкий, точеный, гладкая белая кожа, золотистая в приглушенном свете, была безупречна – и прикрыл глаза.
Он не хотел себе в этом признаваться, но весь арсенал он до конца не задействовал. Был один запрещенный прием. Нет, не бордель – это, во-первых, раскрыло бы тайну его неполноценности, чем подставило под удар весь его идеально продуманный мужественный образ, а во-вторых, дало бы тот же самый кратковременный эффект, от которого он в данный момент добровольно отказывался.
Глубоко в недрах памяти Катце хранилось одно воспоминание. Шли годы, и только оно не тускнело, а лишь наполнялось новыми нюансами. Нет, он был способен воспринимать и это критически, он видел романтическую дымку, которой воспоминание подернулось, но в этой дымке недосягаемый предмет его фантазии был еще прекраснее.
Рауль Ам. Катце сглотнул, прочувствовав движение гортани, словно это имя прокатилось по ней и гладко проскользнуло внутрь.
***
Блонди не замечают свою живую мебель. Они привыкли к тому, что она под рукой всегда, незаметная и незаменимая. Они забывают, что у нее есть глаза и уши не только для того, чтобы выполнять их поручения.
Это было тогда, когда он еще не знал, что любознательность перевернет его жизнь. Он не ложился и ждал, когда гость Ясона уйдет, чтобы забрать из полутемной гостиной хрустальные бокалы и привести в строгий порядок бильярдный стол. Сигнал вызова на браслете – это прекрасно, но Катце, в принципе, это было не нужно. Не так давно рыжий фурнитур придумал себе не вполне безобидное развлечение – он обнаружил, что хозяин, внешне свободный, находится под тотальным контролем Юпитера в любом из помещений своих огромных апартаментов, и подключился к камерам наблюдения. Что об этом думал Юпитер? Юному Катце казалось, что между ними существует какая-то негласная договоренность, всесильный компьютер казался ему его личным, персональным божеством, временами дающим ему преимущество, позволяя предвосхищать желания хозяина, временами просто коротающим вместе с ним в тишине огромного здания долгие дни и вечера.
Подумаешь, пара лишних глаз. Кто его за это накажет?
Рауль Ам был другом хозяина. Именно другом, будь между двумя великолепными блонди нечто большее, Катце бы узнал об этом первым. Почему-то мысль о возможности этого «большего» была Катце неприятна. Он не хотел очередного подтверждения незаурядной силы и притягательности личности своего хозяина. А вот видеть кого-то, кто может легко и безнаказанно сыронизировать, выслушав какой-нибудь блистательный пассаж Ясона, кто может посмеяться вместе с ним, высказаться откровенно, не делая поправки на его статус – это было интересно. Когда он смотрел на это, блонди казались ему людьми.
Подумаешь, более высокая ступень эволюции.
Иногда Рауль оставался у хозяина на ночь. Катце доставляло удовольствие по утрам менять белье в гостевой спальне – оно хранило слабый аромат, что-то свежее, горькое, травяное, едва уловимое. Он как-то ради любопытства перебрал каталог элитного парфюма, нашел три близких, но ни один не был тем самым. Должно быть, согретый кожей блонди, запах становился иным. Еще одно удовольствие – осторожно опуститься на смятую постель, прижаться щекой к гладкой ткани, закрыть глаза и полежать так, витая в солнечных лучах, заливающих комнату. Холодный классический парфюм Ясона, аромат которого висел по утрам в хозяйской спальне, не вызывал у него таких желаний.
Когда браслет на запястье замерцал и издал звуковой сигнал, Катце был уже в полной готовности за дверью. У обоих блонди блестели глаза, и движения были чуть менее скоординированы, чем обычно. Совершенствам требовалось много, чтобы повело, но сегодня их целеустремленность победила особенности метаболизма - мысленно ухмыльнулся Катце, сохраняя невозмутимую физиономию идеальной мебели.
Ясон жестом велел ему сопроводить гостя и отправился к себе. Гость бросил на Катце короткий взгляд – он и сам прекрасно знал, где его спальня и ванная комната, - и молча пошел по знакомому маршруту. В спальне Рауль остановился перед зеркалом, положил ладонь на пряжку ремня и о чем-то задумался. Он не выразил протеста, когда Катце, выждав немного, подошел к нему с намерением вежливо помочь раздеться. Даже опустил руку и чуть повернулся, чтобы было удобнее. Катце не поднимал глаз, иначе бы увидел, как блонди медленно обвел взглядом комнату, поймал в зеркале их отражения и прищурился, как будто его посетила некая мысль. Между тем, рыжий фурнитур получал удовольствие, вдыхая знакомый аромат и легко касаясь сильного тела. Застежки, как по волшебству, расстегивались под тонкими пальцами, мягкие локоны временами закрывали обзор, но зрение было ни к чему – он мог справиться с форменным костюмом блонди в полной темноте и на ощупь. Профессионализм во всем! – нашел оправдание своему удовольствию Катце, опускаясь на одно колено на ковер. Тут Рауль поймал его руку на застежке брюк.
- Дальше я сам, - проговорил он, не выпуская тонкого запястья, и, когда Катце посмотрел на него снизу вверх, по губам блонди скользнула тень улыбки, - Все-таки Ясон тот еще эстет. Тоже мне, Древний Рим… раздет, одет и вновь одет.
Катце отчего-то покраснел. Возможно оттого, что низкий негромкий голос на мгновение показался ему частью собственных мыслей, возможно оттого, что блонди все никак не хотел его отпустить, и Катце сам себе показался пойманным на чем-то неприличном.
- У меня нет фурнитура, - счел нужным пояснить Рауль, - не люблю, когда природный человеческий потенциал используется в чисто декоративных целях.
Катце сглотнул и поинтересовался:
- А домашнее хозяйство у Вас кто ведет, господин Ам?
Собственный голос показался ему противным по сравнению с мягким тембром голоса блонди.
Рауль приподнял одну бровь. Он явно забавлялся.
- А что, для этого требуется целый штат сотрудников? Все автоматизировано.
- Даже автоматикой должен кто-то управлять. Не говоря уже о координации. Закупка продуктов с учетом диеты, гардероб с учетом графика работы и отдыха, финансирование и планирование приемов, транспортная служба, безопасность, пэты…
- Я понял, понял, - Рауль совсем развеселился, - экономикс в масштабах одного домашнего хозяйства. Нужно будет коллекцию пэтов, что ли, завести, – и блонди чуть сжал его запястье, - А когда логистическая схема выстроена, и все потоки ресурсов распределены в нужных направлениях, тебе не бывает одиноко в хозяйских апартаментах… Катце?
Теперь у белокожего фурнитура горели не только щеки, но и уши. Ему казалось, что Рауль видит его сейчас насквозь как стеклянного. Что все, чем он занимается в этом доме, на самом деле имело одну цель – его собственное, Катце, развлечение. Ощущение контроля над происходящим в его персональной вселенной. А результат – вот он: легкий аромат, дурманящий голову, гладкость ткани, сильная рука, удерживающая его. Юпитер, Рауль помнит, как его зовут!
Катце молчал. Рауль подождал пару мгновений и выпустил его руку. Катце вскочил с ковра и опустил глаза долу.
Подумаешь, от мебели все равно не ждут ответов при разговоре на свободные темы.
- Координация, говоришь? – протянул Рауль, весело глядя на него, и закрыл за собой дверь ванной комнаты.
То, что произошло дальше, не вписывалось в катцеву картину мира. Но вплавилось в нее так, что и годы спустя он не мог избавиться от этого.
Он практически вбежал в свою комнату, не включая света, сел за терминал и прикоснулся к клавишам. Сомнения мучили его целую минуту. А потом отпустили. В гостевой ванной тоже была камера.
Под немигающим взглядом этой камеры и горящим – Катце – Рауль расстегнул брюки, провел ладонями, и медленно переступил через упавшую к его ногам одежду. Катце видел стриптиз в исполнении лучших пэтов и в Эосе, и в Мидасе. Это было круче. Невозмутимостью, под которой горел огонь, лаконичностью движений, да и – чего там – масштабностью происходящего. Возбужденный блонди – зрелище для избранных. Видимо, Катце был избранным, потому что сейчас именно для него перед огромным – во всю стену – зеркалом ванной комнаты Рауль чуть прикрыл глаза, и с легкой улыбкой на губах провел раскрытой ладонью вниз – по груди, животу - положил руку на член. У Катце вспотели ладони и сладко потянуло внизу живота. Пульс в висках колотился так, что казался слышным в тишине комнаты, как дышать, он вообще забыл. Потому, что в зыбком мареве, в которое превратился мир вокруг, на Катце смотрели эти глаза.
Краем сознания он понимал, что блонди смотрит сейчас на собственное отражение в зеркале, и его взгляд скользит сейчас, просто следуя за движениями пальцев, сжавших заострившийся сосок, что Раулю просто нравится видеть себя таким и именно это его возбуждает, но что-то глубоко внутри нашептывало ему совершенно иное. Казалось, что чуткие сильные пальцы скользят по его коже, что именно на него сейчас смотрит Рауль, и именно его, Катце, тело, которое он привык считать чем-то настолько ущербным, что оно не стоило даже того, чтобы отражаться в зеркале… желанно. Это ощущение было настолько сильно, что из горла поднимался беззвучный стон. Никогда, ни на одном шоу, ни в ночной темноте один на один с самим собой, он не испытывал ничего подобного.
Рука сама поднялась к горлу, коснулась горящей кожи над воротником-стойкой и опустилась ниже, к затвердевшей горошине соска. Ткань форменного костюма была слишком плотной, она не давала почувствовать то, что сейчас – он видел – ощущали белые пальцы, то, от чего полузакрылись шальные зеленые глаза. Он едва не сорвал замок, расстегивая воротник формы, и от простого прикосновения дрожащих пальцев тело окатило жаркой волной, таким неожиданно острым было ощущение. Когда Рауль приоткрыл рот, Катце непроизвольно провел языком по внезапно пересохшим губам. Он сейчас бы полжизни отдал, не торгуясь, за то, чтобы блонди поцеловал его. Чтобы раздвинул губы языком, положил руку на затылок, не давая отстраниться, чтобы взял все: волю, дыхание, мысли, чтобы сердце колотилось где-то в горле… да оно и так стучало там, да так, что от его ударов содрогалось все тело, а дыхание стало шумным.
Рауль шагнул под душ, под рассеянные капли воды. Катце едва ли понимал, что делают собственные руки, когда смотрел на струйки воды, стекающие по совершенному телу, на тяжелые потемневшие от воды кудри; когда видел, как сбивается дыхание блонди, и как все быстрее двигается его рука. Когда Рауль с глухим стоном содрогнулся, прикусывая губу и закрыв глаза, в глазах Катце померк свет, и долгая сладкая судорога выгнула его тело.
Обессилено обмякая в кресле, звеняще-легкий, ничего не слыша и почти не соображая, Катце бы не поверил, если бы ему кто-то сказал, что только что он не был вздернут над полом, вцепившись в сильные плечи, что под ним кресло, а не майолика ванной, что он не насаживался только что на член блонди, глуша в горле стоны и каждым движением бедер умоляя не останавливаться.
Рауль стоял, опершись на прижатую к зеркальной стене ладонь, выравнивая дыхание, глаза блестели из-под полуопущенных век. Потом поднялись ресницы, и обессиленный, чуть живой и растерянно-счастливый, Катце поймал его затуманенный взгляд с экрана. Только одно мгновение, дальше блонди закрыл глаза и, короткой голосовой командой усилив душ до тугих струй, подставил под них голову. Но в это мгновение Катце вдруг четко осознал - Рауль знает, что он его видит.
За все это время Катце не издал ни звука.
***
Последний луч заката погас. Он полежал в полудреме, потом включил ночник. Сон не шел. В голове крутились мысли, тысячу раз передуманные и все же неотвязные, тело ныло, не болезненно, а совсем иначе – жарко и неутолимо, шелк прилип к взмокшей спине. Вставать в душ было лень. Катце нашарил пульт кондиционера, вдавил в него кнопку – теперь по комнате гулял прохладный ветерок. «А коньяк был неплох», - подумал он. Никаких побочных ощущений опьянения он не испытывал. Да и вообще ему было в целом хорошо.
Вот только еще бы не эти сожаления. Как мысли о несбыточном. Если бы, если, если…
Если бы он тогда выключил камеру и вернулся! Пусть все было бы не так, как рисовало ему воображение в горячечном бреду, пусть Рауль выгнал бы его, скользнул по нему равнодушным взглядом и не снизошел. Но он бы знал, что все это было не для него, и то, что он все эти годы носил в себе, драгоценное и мучительное, было напрасно.
Один Катце знал, чего ему стоила невозмутимость идеальной мебели последние полгода работы у Ясона, чего ему стоило стоять рядом, умирая и возрождаясь, каждый раз, когда Рауль поворачивал голову, чтобы с легким кивком взять бокал с подноса, который только благодаря огромному напряжению воли не дрожал в руках Катце. Он вел себя так же как раньше. Абсолютно так же! Мучительно, невыносимо так же. Как будто ничего особенного не произошло. Испытание воли, через которое прошел тогда Катце, пригодилось ему впоследствии в самых экстренных ситуациях. А Рауль… наверно, блонди развлекался. Плюс алкоголь, настроение. Он и забыл-то про это давно. Так что все нужно использовать в своих целях. Даже свои десять лет замираний и криков, и бессонные ночи. Хорошо сказано. Саркастическая усмешка искривила тонкие губы.
Если бы он тогда хотя бы нажал на кнопку «REC». Имей он эту запись... Эксклюзивно для меня, блонди-шоу! Безопасный секс – наш выбор. Что может быть безопаснее, чем виртуальный секс, что может быть опаснее, чем лишняя информация о блонди? Все, как ты любишь, адреналиновый наркоман, Subzero.
Если бы он тогда выключил камеру и лег спать, как делают все нормальные фурнитуры! Впрочем, он никогда не был таким как все.
Катце застонал и придавил голову подушкой. Спать, спать! Легче это сказать, чем сделать. Сна не было ни в одном глазу.
Тихо мурлыкнул терминал, и Катце, который сам обрубил все контакты на сегодня, вдруг воспринял это как избавление и решил подняться и подойти. В левом нижнем углу мигал значок сообщения. Да какая разница, спам или пустая болтовня виртуальных знакомых, ничего о нем не знающих? Он небрежно ткнул в иконку.
«С Днем Рождения, Катце!»
Что за бред, никто не в курсе. Перебор вариантов в мозгу остановило имя отправителя в заголовке сообщения. R_45897. Под этим номером в его личном реестре заказчиков значился… да быть не может. Катце ухмыльнулся и вызвал виртуальную клавиатуру. Сюрреализм происходящего и так зашкаливал, поэтому его ответу не требовалось ни логики, ни сдержанности:
«Где ты был так долго?»
Курсор все мигал в нерешительности, и именно в тот момент, когда Катце решил, что ответа не будет, возникла строка:
«Десять лет. Ты прав, действительно, долго
»И вот этот самый смайл добил его окончательно. Реальность дрогнула и растаяла. Теплая волна опьянения подхватила и понесла. Ни страха, ни скепсиса. Остались только строчки на экране.
«Я думал, ты давно забыл»
«Человек, который контролирует все, полагал, что я всегда так себя веду в гостях?»
Лицо горело, как в ту ночь. Значит, он не ошибался. Десять лет, Юпитер…
«Почему именно сегодня?»
«Я слышал, что в День Рождения исполняются желания»
«Тебя дезинформировали. В этот день дарят подарки»
«И что бы ты хотел получить в подарок?»
Этого не может быть. И, может быть, именно поэтому он сейчас имел право на все. На неосторожность, которая не заставит его мучиться от сожалений, как однажды заставила осторожность.
«Я хотел бы…»
Недописанная строчка мигала курсором. Он все еще не мог решиться. Ну же. Загадай желание - пусть оно исполнится. Неоконченную фразу в сослагательном наклонении смыл Delete. Было мгновение, когда Катце показалось, что его пальцы не принадлежат ему, ведь из-под них не могло появиться:
«Я хочу тебя. Я никогда и ничего в своей жизни так не хотел»
Значок курсора мерцал в разы медленнее, чем бился его пульс.
User offline
Катце откинулся на спинку кресла и рассмеялся. Над собой, над абсурдностью происходящего, над пропавшим собеседником – он не знал точно. Но это не было ни истерикой, ни отчаянием, ни торжеством. Просто стало легче дышать. И после этого он смог, наконец, очнуться, принять душ и мысленно смириться с тем, что праздник кончился.
Я хочу тебя, Рауль Ам. Высказанное впервые вслух, это желание заставляло сладко замирать. Ему хотелось сейчас, в полной темноте, пойти и перечитать эту строчку, чтобы убедиться, что он посмел признаться в этом самому себе.
Рауль. Шелковая кожа теплая и такая гладкая, что это кажется невероятным. Катце так ухаживал за собственным телом, которое для него всегда было лишь функциональным предметом, необходимым в быту, чтобы однажды, вдруг – случайно – он прикоснулся к нему, как тогда, и, глядя эти в глаза, он будет осознавать, что желанен. Должно быть, он и красив – для кого угодно, только не для блонди, рядом с которым само понятие красоты становится абстракцией.
В кондиционированном воздухе – он не любил запах дыма там, где спал, и дорогущая вытяжка обеспечивала идеальный микроклимат – Катце почудилась тень знакомого аромата. Рауль. Под обманчиво мягкой волной тусклого золота – резкая линия скул, овал лица, который был бы тяжеловесным, если бы не точеный подбородок. При необходимости почти кукольное лицо мог с легкостью изобразить Ясон, Рауль - нет. Стоило ему гневно сжать челюсти, и идеальная вывеска рушилась. Рауль, разозлившись, сломает его и не заметит. Катце не заметил сам, когда прошел тот порог, за которым он не боялся быть им сломанным. И сейчас ему было наплевать, насколько выспренно это звучит, все равно никто не видит его лица, не от кого защищаться своей кривой усмешкой.
Но бархатная ночь пахла его духами, а под опущенными веками вспыхнули и расплылись светлые круги, когда теплые губы коснулись его сомкнутых ресниц. Он подставил этим губам свои – сухие и горячие, подставил шею, открывшуюся, когда жесткие красные пряди рассыпались по подушке. И внутри что-то дрогнуло и отозвалось как струна, когда легкое дыхание потревожило кожу возле уха. Все тело вспыхнуло, и это уже показалось слишком для сна. Он распахнул глаза, но проснуться никак не удавалось: этот тяжелый и невесомый водопад волос, рассыпавшийся по груди, мог принадлежать только одному человеку… не совсем человеку. Только ему могли принадлежать гладкие сильные плечи, в которые Катце неосознанно вцепился и тут же разжал руки, и посмотрел в лицо своему кошмару.
Какого демона из глубин сети он вызвал троекратным повторением имени, Катце не знал. Но это и не имело абсолютно никакого значения, пока его тело горело и плавилось в его руках. Как он мог заранее знать о том, что сам Катце узнал о себе методом проб и ошибок, тоже не имело значения сейчас, когда он всхлипывал в голос – сдержанный донельзя Катце – выгибаясь на мокром от пота шелке. Ночной демон просто раскрыл его, как плод неизвестного растения и ласкал прикосновениями пальцев и губ, позволив технике справляться со своими функциями. Приподнявшись на локте, он любовался им, балансирующим на грани, его горячей влажной кожей, дрожью напряженных жгутов мышц, слушал срывающееся дыхание. Катце вытянул руку, чтобы ладонью закрыть ему глаза, блестящие даже в темноте, но Рауль увернулся и с легким смешком перехватил руку. Поцеловал в ладонь и сам поднес к лицу, будто рассматривая.
«Слишком ко многому ты боишься прикоснуться по-настоящему, - прошептал он, - Каково это - узнать, что все это время ты на самом деле не держал мир на кончиках пальцев? Если желание слишком долго не исполняется, оно начинает разрушать нас».
***
Комнату заливал солнечный свет. Так бывало, когда он забывал вечером перед сном опустить жалюзи. Катце открыл глаза и тут же зажмурился. Блаженно потянулся, расслабил все мышцы. Тело словно плыло в солнечных лучах, невесомое, просвечиваемое насквозь, золотистый свет пробивался сквозь сомкнутые ресницы. Полузабытое ощущение наполняло все его существо странной легкостью.
«Вот бы лежать так всю жизнь, - лениво шевельнулась мысль, - ни о чем не думать, не принимать решений, ничего не ждать и не менять…»
Он сонно перебрал в сознании события прошедших суток, одно за другим, как бусины, нанизанные на нить. Последняя бусина скатилась и затерялась в складках покрывала. Катце открыл глаза и повернул голову. В комнате он был один.
Он постарался до конца понять, что он сейчас чувствует. Странно, но не было ни накрывающей его волны разочарования, ни сожаления, ни страха – и что теперь будет?
Все закономерно; так, как и должно быть.
Возвращавшееся из счастливой дремоты тело напоминало о себе ощущениями: легким дискомфортом – но, честно говоря, ничего сверхъестественного, травмировал он себя под некоторыми препаратами и хуже, - голова чистая, губы немного обветрены… что ж, новый день Катце встречал без существенных потерь.
Интересно, откуда это ощущение легкости?
Он перекатился на живот, вжался лицом в подушку, встретившую знакомым теплым запахом, его собственным запахом. Ночное наваждение растворилось в солнечном свете.
Его не удивила и история сообщений в памяти собственного терминала. Естественно, он сам установил настройки, исключающие ее сохранение. Лишняя информация, пусть даже совершенно безобидная, в данном случае ни к чему. И все же…
Катце, аккуратно причесанный и полностью одетый, остановился у разворошенной постели, застегивая наплечную кобуру. Начинался новый день, а он все еще не мог избавиться от иллюзии. От легкого аромата раулева парфюма в воздухе. От запаха, который таился в складках ультрамаринового шелка – его не спутаешь ни с каким другим. А впрочем, блонди – люди ли они вообще? Не обманывают ли тебя твои человеческие органы чувств, рисуя все в твоем воображении таким, каким ты мог бы приписать его своей сбывшейся мечте? Откуда тебе знать, насколько быстро распадаются молекулы, исчезают все следы? Ты с самого начала больше придумывал, чем фактически имел.
Катце тряхнул головой, отбрасывая крыло красных волос с лица. Хотелось взглянуть на мир без завесы. У тебя нет, и не было любовника-блонди. У тебя всего лишь был День Рождения. День, в который исполняются желания.
С благодарностью:
Olgamoncher, за Большое Зеркало в «Видеозаписи»
Ирис Март, за первую часть «Любопытства»
-
-
09.09.2011 в 02:05-
-
09.09.2011 в 04:48Подумалось: наверное, даже если бы определенно что-то было, Ваш рыжий все равно убедил бы себя, что все иллюзия и плод воображения - чтобы не выходить за определенную черту и не сбиваться со своего жестко отлаженного ритма жизни )
-
-
09.09.2011 в 07:21Браво. Унесла в цитатник.
-
-
09.09.2011 в 09:07Очень понравилось.
-
-
09.09.2011 в 11:30Злой, злой автор!
Так хорошо и вкусно описать облом!
Но Рауль, у которого тоже есть все ключи и пароли, понравился.
-
-
09.09.2011 в 13:02-
-
09.09.2011 в 13:20-
-
09.09.2011 в 13:32«Furniture's dreams» — рисунок Mathia тут
-
-
09.09.2011 в 13:57-
-
09.09.2011 в 17:45~Алиция~, спасибо!
Да, кстати, Катце-то как раз не в обломе. Я именно это и хотела передать в утреннем его состоянии. Ему хорошо, он удержался в своем равновесии, не приобрел и не потерял. Я очень рада, что мне это удалось.
mart, спасибо, мне очень приятно это слышать! Тем более, что фик рейтинговый, тут сложно найти баланс, чтобы не скатиться ни в литературствования, ни в пошлость. Буду гордиться тем, что мой фик пополнил Вашу коллекцию.
olgamoncher, я кажется, расстроила Вас.
Спасибо, я особенно рада слышать про "вкусно и красиво" от Вас, как от ценителя молодых блонди-аристократов и владельца Большого Зеркала!
Kregy aka a_passerby, по поводу арта Mathia сразу говорю: да! Так и стоял перед глазами в том абзаце. А вот "Маленькие радости большого бизнеса" я еще не успела прочитать, и Max Gautz знаю только по "Пятому в списке". Кстати, там Катце тоже пьет коньяк, и я с ним полностью солидарна.
-
-
09.09.2011 в 17:52Ага, и этим всех читателей обломал )) Если бы страдал, у народа хотя бы была надежда, хоть "за кадром" ))) А так - практически жирная точка в истории, тупик-с
-
-
10.09.2011 в 09:09Ну, а за пределами этой точки жизнь Катце продолжается. В конце концов, кое-что он сделал. Признался себе, что "хочет", может, когда-нибудь и поймет, что "любит". Рано или поздно.
-
-
10.09.2011 в 09:14-
-
10.09.2011 в 09:24-
-
10.09.2011 в 09:31-
-
10.09.2011 в 21:20Не могу сказать с полной уверенностью, но, кажется, в прямых источниках нет и речи о том, что между блонди могло бы существовать близкое партнерство. Хотя да, в отношении Рауля к Ясону чудится какая-то нервность, но что именно порождает её - осталось за кадром. В конце, глядя на взрыв на горизонте, он беззвучно шепчет"Ясон", но, вероятно, это лично мои глюки.
Но, если честно, пейринг Рауль/Катце кажется мне более интересным и многообещающим с ситуативной и психологической точки зрения.
ну,как шипперу, хочется возмечтать, что продолжение "деньрожденных мечт" одного рыжего экс-фурнитура все же будет
Спасибо за уххх, какую горячую!- сцену с зеркалом
-
-
12.09.2011 в 12:24Хотя да, в отношении Рауля к Ясону чудится какая-то нервность, но что именно порождает её - осталось за кадром.
Может быть, за друга переживает? Видно же, что у Ясона что-то в голове происходит. А так как Раулю он ничего, кроме той фразы "будешь ли ты смеяться, если скажу, что люблю Рики?" так и не сказал, то он знает только факты и сплетни, гуляющие по Эосу.
В конце, глядя на взрыв на горизонте, он беззвучно шепчет "Ясон"
Мне тоже кажется, что он говорит что-то наподобие "сайонара, Ясон". Правда, как догадался, загадка. В фике "Первый" он сам это подстроил, но этот вариант мне совсем не симпатичен.
Но, если честно, пейринг Рауль/Катце кажется мне более интересным и многообещающим с ситуативной и психологической точки зрения.
Да, мне тоже этот пейринг кажется логичным.
ну,как шипперу, хочется возмечтать, что продолжение "деньрожденных мечт" одного рыжего экс-фурнитура все же будет.
Если Вы это Рауле и Катце, то я верю, что все у них получится. Любовь побеждает все. А если о проде, то нет, я не напишу.
Спасибо за уххх, какую горячую!- сцену с зеркалом.